А равнодушного – Бог накажет! Страшно ступать по душе живой.
Слушай и помни: всякий, кто смеется над бедой другого, — дурак или негодяй; чаще всего — и то, и другое. Когда человек попадает впросак — это не смешно; когда человека обливают помоями — это не смешно; когда человеку подставляют подножку — это не смешно; когда человека бьют по лицу — это подло. Такой смех — грех.
У каждого из нас, на дне души, живет странное чувство презрения к тому кто нас слишком любит.
Все тот же Вы, который никогда не приходит к той самой мне, всё ждущей его.
Человечески любить мы можем иногда десятерых, любовно — много — двух. Нечеловечески — всегда одного…
И если сердце, разрываясь,
Без лекарства снимает швы, —
Знай, что от сердца — голова есть,
И есть топор — от головы…
Если считать Вас близким человеком, Вы заставили меня очень страдать, если же посторонним, — Вы принесли мне только добро. Я никогда не чувствовала Вас ни таким, ни другим, я сражалась в себе за каждого, то есть против каждого.
Если я человека люблю, я хочу, чтоб ему от меня стало лучше — хотя бы пришитая пуговица. От пришитой пуговицы — до всей моей души.
Не стесняйтесь уступить старшему место в трамвае. Стесняйтесь — не уступить.
Здесь я не нужна, там — невозможна.
Женщины любят не мужчин, а Любовь, мужчины — не Любовь, а женщин. Женщины никогда не изменяют. Мужчины — всегда.
Когда любовь умирает — воскресить её невозможно. Остаётся пустота, скука и равнодушие. Убить любовь нельзя — она умирает сама, оставляя голое пепелище и страшную невыразимую обиду, обиду на того, кто эту любовь в нас — вызвал, но сохранить — не дал, не смог…
Безделие; самая зияющая пустота, самый опустошающий крест. Поэтому я — может быть — не люблю деревни и счастливой любви.
Вы меня ниоткуда не уводите, что я уже уведена отовсюду и от самой себя — к единственному, к чему не дойду никогда.
Любовь: зимой от холода, летом от жары, весной от первых листьев, осенью от последних: всегда от всего.
Если взять будущих нас, то дети становятся старше, чем мы, мудрее. Из-за этого – непонимание.
Я хочу такой скромной, убийственно-простой вещи: чтобы, когда я вхожу, человек радовался.
В любви мы лишены главного: возможности рассказать другому, как мы от него страдаем.
Я Вас больше не люблю. Ничего не случилось, — жизнь случилась. Я не думаю о Вас ни утром, просыпаясь, ни ночью, засыпая, ни на улице, ни под музыку, — никогда.
Ложь. Не себя презираю, когда лгу, а тебя, который меня заставляет лгать.
Лучше потерять человека всем собой , чем удержать его какой-то своей сотой.
Когда вы любите человека, вам всегда хочется, чтобы он ушел, чтобы о нем помечтать.
Любить человека – значит видеть его таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители.
Познай самого себя! Познала. И это нисколько не облегчает мне познания другого. Наоборот, как только я начинаю судить человека по себе, получается недоразумение за недоразумением.
Предательство уже указывает на любовь. Нельзя предать знакомого.
Я не хочу иметь точку зрения. Я хочу иметь зрение.
Любить – видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители. Не любить – видеть человека таким, каким его осуществили родители. Разлюбить – видеть вместо него: стол, стул.
Я всегда предпочитала заставлять спать, а не лишать сна, заставлять есть, а не лишать аппетита, заставлять мыслить, а не лишать рассудка. Я всегда предпочитала давать — избавлять, давать — получать, давать — иметь.
У каждого свое повторяющееся событие в жизни. Это и есть «судьба».
Я хочу такой скромной, убийственно-простой вещи: чтобы, когда я вхожу, человек радовался.
Я буду любить тебя всё лето», — это звучит куда убедительней, чем «всю жизнь» и — главное — куда дольше!“
Есть тела, удивительно похожие на душу.
Я знаю, что я вам необходима, иначе не были бы мне необходимы — Вы.
Встречаться нужно для любви, для остального есть книги.
Грех не в темноте, а в нежелании света.
Знакомых и друзей – вся Москва, но ни одного кто за меня – нет, без меня! – умрет.
Глаза и голос, это слишком много сразу. Поэтому, когда слышу голос, опускаю глаза.
Человеческая беседа — одно из самых глубоких и тонких наслаждений в жизни: отдаёшь самое лучшее — душу, берёшь то же взамен, и всё это легко, без трудности и требовательности любви.
Постоянная игра в жмурки с жизнью не приводит ни к чему хорошему.
Себе — отдельной комнаты и письменного стола. России — того, что она хочет…
Иногда молчание в комнате — как гром.
Такое странное ощущение. Если рассматривать вас, как дорогого мне – останется лишь боль. Если считать вас чужим – добро. Но вы для меня ни тот, ни другой – я ни с кем из вас.
Самое лучшее в мире, пожалуй, — огромная крыша, с которой виден весь мир.
В мире ограниченное количество душ и неограниченное количество тел.
