Америка — это тот смрад, где пропадает не только искусство, но и вообще лучшие порывы человечества.
Жить нужно легче, жить нужно проще,
Все принимая, что есть на свете.
Наша жизнь — простыня да кровать.
Наша жизнь — поцелуй да в омут.
Он целовал её так, словно её губы были кислородом
Жизнь – это глупая штука. Всё в ней пошло и ничтожно. Ничего в ней нет святого, один сплошной сгущенный хаос разврата. Все люди живут ради чувственных наслаждений. Но есть среди них в светлом облике непорочные, чистые, как бледные огни догорающего заката.
Нужно обязательно проветрить воздух. До того накурено у нас сейчас в литературе, что просто дышать нечем.
Я хочу быть тихим и строгим.
Я молчанью у звезд учусь.
Чего стоит жизнь, если на дороге твоей только трупы смрадные и раны гнойные, а за богатством своим слез горестных не замечаешь.
В ненастье, буран и житейскую стынь, при тяжких потерях, тоскливо и грустно, казаться счастливым и деловым – не просто театр, это тоже искусство.
Любовь — это купание, нужно либо нырять с головой, либо вообще не лезть в воду. Если будешь слоняться вдоль берега по колено в воде, то тебя только обрызгает брызгами и ты будешь мёрзнуть и злиться.
По нелепости своей несусветной впустил в душу ее, и теперь могу думать только о глупостях.
Времени нет. Серьезно? Это желания нет, а время есть всегда.
Наука нашего времени — ложь и преступление.
В этой жизни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей.
Когда кипит морская гладь — Корабль в плачевном состоянье.
Умей смертельно ненавидеть, тогда научишься любить…
Не каждый умеет петь, не каждому дано яблоком падать к чужим ногам.
Ведь разлюбить не сможешь ты,
Как полюбить ты не сумела…
Кто любил, уж тот любить не может,
А кто сгорел, того не подожжешь.
Тонкие люди гораздо меньше умеют веселиться, они созданы большей мерою для страданий.
Чужда и смешна мне сия мистика дешевого православия, и всегда-то она требует каких-то обязательно неумных и жестоких подвигов.
Держать улыбку на лице, когда на сердце боль, — это искусство, достойное наград.
Жить с раскрытой нараспашку душой — все равно, что ходить с раскрытой ширинкой.
Пусть поглупее болтают,
Что их загрызла мечта;
Если и есть что на свете
Это одна пустота.
Ну, целуй меня, целуй,
Хоть до крови, хоть до боли.
Не в ладу с холодной волей
Кипяток сердечных струй.
Удивляться и радоваться я не желаю, но и гнить мне не хотелось бы в глуши, в имение к себе я вас с прискорбием приглашаю к истокам русской незапятнанной души.
Все говорят «хочу себе простую», но никто не выберет ромашку, среди роз.
Все познать, ничего не взять пришел в этот мир поэт.
Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму всё заживёт.
Жить — так жить, любить — так уж влюбляться.
Рано ли, поздно всажу я
В ребра холодную сталь.
Нет, не могу я стремиться
В вечную сгнившую даль.
Иногда возникает ощущение, что ошибок сделано больше чем шагов.
Чем сгнивать на ветках – уж лучше сгореть на ветру.
У собратьев моих нет чувства родины во всем широком смысле этого слова, поэтому у них так и несогласованно все. Поэтому они так и любят тот диссонанс, который впитали в себя с удушливыми парами шутовского кривляния ради самого кривляния.
Опять тоска и горе сердце, душу и тело пеленою облегли, снова тревогой, кровью и потом пахнет откуда-то издали.
Лицом к лицу-лица не увидать: большое видится на расстоянии
Восхищаться уж я не умею и пропасть не хотел бы в глуши, но, наверно, навеки имею нежность грустную русской души.
Успокойся, смертный, и не требуй
Правды той, что не нужна тебе.
Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник
— Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.
Глупое сердце, не бейся!
Все мы обмануты счастьем.
Грубым дается радость.
Нежным дается печаль.
Я верный друг, и страшный враг, смотря кому, когда и как!
Люди в этом мире только гости, рано или поздно они уходят.
По-смешному я сердцем влип, я по-глупому мысли занял.
