Словно в природе Шопена этюд
Градины в чашечки ландышей бьют.
О волшебство, мимолетное сплошь,
Лилий долины звенящая дрожь.
Запах цветения неба достиг,
Вот и пилюли, а капли сверх них —
С шорохом тают, и в горсть не схватить,
Все-все-все-все сразу вспомнить — забыть.
«Ингрид Кирштайн — Этюд»
В книговращалищах летят слова.
В словохранилищах блуждаю я.
Вдруг слово запоет, как соловей —
Я к лестнице бегу скорей,
И предо мною слово точно коридор,
Как путешествие под бурною луною
Из мрака в свет, со скал береговых
На моря беспредельный перелив.
Не в звуках музыка — она
Во измененье образов заключена
Ни О, ни А, ни звук иной
Ничто пред музыкой такой.
Читаешь книгу — вдруг поет
Необъяснимый хоровод,
И хочется смеяться мне
В нежданном и весеннем дне.
«Константин Вагинов — Музыка»
Копну могучей шевелюры
На струны скрипки уронив,
Скрипач пилил из увертюры
Какой-то сбивчивый мотив.
Флейтист был робок.
Словно флягу,Поднявши флейту в вышину,
Как в зной по капле цедят влагу,
Он ноту пробовал одну.
Но, вскинув пару тощих прядок,
Встал дирижёр и подал знак,
И тотчас же обрел порядок
Оркестра шумный бивуак.
В молчании пред дирижером
Оркестр в колонне по пяти
Застыл,готовый по просторам
На смерть и подвиги идти.
И вздрогнул мир, и пали стены,
И даль темна и глубока,
И свет пожаров вместо сцены,
И звёзды вместо потолка.
«Евгений Винокуров — Оркестр»
Мы слышим музыку душой и сердцем,
Все переливы и оттенки во звучаньи нот,
Так восхитителен звук белых облаков и неба,
Что хочется за облаками плыть в мир тот…
Быть может облака расскажут о твоих тревогах,
Которые ты повстречал в пути судьбы,
О всех рискованных, тобою пройденных дорогах,
И выбранную лишь одну — ради любви…
Так мелодично музыка переплетается с душою,
Принять, и с головою ты нырнуть в её готов,
И облака небесные звучанием любимы мною,
Лишь потому, что след остался там твоих шагов…
«Рима Коровина Раманаускайте»
Старинную музыку слушаю в час полуночный,
Озябшей струною звучит клавесин.
Вполне современные чувства бьют в сердце волною,
Еще бы! Хор звуков меня навестил.
В мой дом, в тишину мою входит Вивальди,
Чтоб в плен захватить персонально меня.
А рядом любимая спит на диване,
В ресницах усталость, печаль пережитого дня.
За окнами снег и большие сугробы,
С рождественской елкой идет к нам крещенский мороз.
Старинная музыка, как ты рисуешь подробно
Движение духа и как тебе все удалось.
Старинная музыка! Сколько в ней смысла, значенья,
Какие в ней веют надежды, улыбки и сны.
Я слушаю звуки, а вижу Сандро Боттичелли,
И холст, и прелестное личико девы весны.
«А. Эшпаю — Старинная музыка»
В стройных звуках льются песни
Гармонической волной;
По душе волшебно ходят
И проходят с быстротой.
Полечу я вслед за ними;
Погружуся в них душой;
В очарованном забвеньи
Позабуду мир земной.
Сколько звуков, сколько песен
Раздалося вновь во мне!
Сколько образов чудесных
Оживилось в вышине!
Между них она, младая,
Заблистала красотой!
Чистой пламенной любовью
Озарился мир земной…
Улетайте ж в небо, звуки,
Сокрывайтеся вдали!
Здесь я с нею, здесь я счастлив,
Любо жить мне на земли!
«Алексей Кольцов — Мир музыки»
Мой друг играет на тромбоне;
Мой дядя — на аккордеоне;
Сестра — на скрипке;
Лучше нет
Контрабасиста, чем сосед;
Отец — с кларнетом;
Мать — с гитарой;
Рояль по вкусу бабке старой
Племяннику соседа — альт;
А мне милей всего… асфальт!..
Нет у меня ни капли слуха,
Мне наступил медведь на ухо,
Отец не рад,
И я не рад,
И мне купили самокат,
Чтоб я играл — пока дуэтом
Играют контрабас с кларнетом!
«М. Карим»
Музыковеды пусть меня простят
За то, что я, вторгаясь в их владенья,
Не подкрепляю личные сужденья
Авторитетом ссылок и цитат.
Я слушал Баха. И не где-нибудь!—
В концертном зале Домского собора…
Да, да, в том самом зале, о котором
Наслышан мир: хотя б глазком взглянуть…
Весь этот храм—величья торжество,
Таинственность пугающего склепа,
Они твое лицо возводят к небу
И делают молитвенным его.
И тишина окутывает вас.
Уже закрыты медленные двери,
Две тысячи неверующих глаз
Как-будто жаждут приобщенья к вере.
Глубинный голос подает орган.
И входит Бах. Как бог. Как дух былинный.
И музыки бесформенную глину
Обрушивает к собственным ногам.
Ей до верхов наполнен весь собор…
Могучие обвалы мощных звуков
Напоминают: мир рождался в муках,
И стон его мы слышим до сих пор.
И вот уже я вижу, как сперва
Два-три удара на ладонях взвесив,
Великий Бах всю эту массу месит,
По локоть засучивши рукава.
Стоит он—чуждый всем людским недугам—
Под каждым взмахом оголенных рук—
Не бог,
А мастер над гончарным кругом,
С земной орбиты снявший этот круг.
Господь не подвергал себя лишеньям.
Но Бах—не бог. И, может, потому
Он лучше знает: Мир—несовершенен.
О, как придать гармонию ему?
«Владимир Туркин — Музыка»
Есть на Земле одна страна,
Зовется музыкой она.
Созвучья в ней живут и звуки,
Но чьи их открывают руки?
Кто заставляет мир звучать,
Когда он устает молчать?
Когда он будто бы струна,
Которая звенеть должна?
Конечно, это музыкант,
Его порыв, его талант,
Его желание творить
И людям красоту дарить.
Он учит душу ввысь смотреть
И, не боясь преград, лететь
В страну, где звуки дарят счастье,
Где все у музыки во власти.
Есть в музыке прелюдия,
Прелюдия — вступление.
Была импровизацией,
Настройкой перед пением.
А перед исполнением
Органных, сложных фуг
Прелюдией у публики
Настраивался слух.
Потом, поскольку музыка
Понятней, ярче стала,
То надобность в прелюдиях
Практически отпала.
А были те прелюдии
Нежны и созерцательны.
И вот Шопен их возродил,
Как жанр самостоятельный.
«Анатолий Григорьевич Мовшович — Прелюдия»
Музыка мне больше не нужна.
Музыка мне больше не слышна.
Пусть себе, как черная стена,
К звездам подымается она,
Пусть себе, как черная волна,
Глухо рассыпается она.
Ничего не может изменить
И не может ничему помочь
То, что только плачет, и звенит,
И туманит, и уходит в ночь…
«Георгий Иванов»
Мы слышим звуки, слышим речи,
Но по вселенной разлита
Сверхчуткая, сверхчеловечья
Бетховенская глухота.
Пред ней ничто радар на крыше,
Пред ней ничто и слух совы, —
Она биенье мысли слышит
И прорастание травы.
Гремит безмолвьем зимний вечер,
Снежинка, завершив полёт,
Не тихо падает на плечи,
А удивительно поёт!
«Леонид Вышеславский — Музыка»
Музыка любовь рождает, за собой зовёт.
Пусть в октаве только лишь семь нот.
Я мелодию сыграю. И душа поёт.
Это вдохновение и полет.
Клавиш бережно касаясь, прозвучит аккорд.
Все как-будто сразу оживет.
Песня облаком взлетает и летит вперед.
И до звезд на крыльях нас несет.
«Валентина Быковская»
Есть в музыке такая сила,
Такая тягостная власть,
Что стоит под нее подпасть, —
И жизнь покажется красивой.
Но музыканты, — вот напасть! —
Порой горды невыносимо
И неоправданно спесивы,
Что публике попали в масть.
Они забыли, что призванье —
Не рента славы и утех,
И за таланты, как за грех,
Грядет работы наказанье.
А музыка, живя в природе,
Сама служителей находит.
«А. Дольский»
Какая музыка была!
Какая музыка играла,
Когда и души и тела
Война проклятая попрала.
Какая музыка во всем,
Всем и для всех — не по ранжиру.
Осилим… Выстоим… Спасем…
Ах, не до жиру — быть бы живу…
Солдатам голову кружа,
Трехрядка под накатом бревен
Была нужней для блиндажа,
Чем для Германии Бетховен.
И через всю страну струна
Натянутая трепетала,
Когда проклятая война
И души и тела топтала.
Стенали яростно, навзрыд,
Одной-единой страсти ради
На полустанке — инвалид,
И Шостакович — в Ленинграде.
«Александр Межиров — Музыка»
Зазвучали ноты ми, ре:
«Засыпайте, люди, в ми-ре».
А за ними следом до, ре:
«Пусть исчезнет в мире го-ре»
А потом все вместе — до, ре, ми:
«Пусть все люди будут доб-ры-ми!»
Подхватили песенку фа и соль:
«Звездочки рассыпаны, как фа-соль».
«А над ними кружится Зем-ля», —
Дружно подтянули си и ля.
Замигал троллейбус фа-ра-ми —
Отозвались ноты: фа, ре, ми…
«Е. Григорьева»
Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант
Расправил нервною рукой на шее чёрный бант
Подойди скорей поближе, чтобы лучше слышать
Если ты ещё не слишком пьян
О несчастных и счастливых, о добре и зле
О лютой ненависти и святой любви
Что творится, что творилось на твоей земле
Всё в этой музыке ты только улови
Вокруг тебя шумят дела, бегут твои года
Зачем явился ты на свет — ты помнил не всегда
Звуки скрипки всё живое
Скрытое в тебе разбудят
Если ты ещё не слишком пьян
О несчастных и счастливых, о добре и зле
О лютой ненависти и святой любви
Что творится, что творилось на твоей земле
Всё в этой музыке ты только улови
Устала скрипка, хоть кого состарят боль и страх
Устал скрипач, хлебнул вина, лишь горечь на губах
И ушел, не попрощавшись, позабыв немой футляр
Словно был старик сегодня пьян
А мелодия осталась ветерком в листве
Среди людского шума еле уловима
О несчастных и счастливых, о добре и зле
О лютой ненависти и святой любви
«Константин Никольский — Музыкант»
Рыдает скрипка в тёмном зале,
Сердца сжимая, льёт тоску,
И звуки, полные печали,
Всё гуще, как мазок – к мазку.
Душ бездны звуками открыты,
И в сокрушенье светлый дух,
Но слёзы жалобы излиты,
Звук новый озаряет слух.
Таинственная сила Света…,
Надежды синяя звезда…
Доступно счастье в жизни этой!
Свет можно чувствовать всегда!
Звук плыл животворящий, дивный.
Он ободрял, он возвышал,
Тянул туда, где – светоливни,
Где то, что каждый здесь искал.
«Елена Макеева»
Когда случаен путь и истина, как яд,
То отпускаю жизнь по партитуре Грига.
И ноты о судьбе яснее говорят,
Чем Библия, Завет или иная Книга.
Нет слова на Земле, достойного Земли,
Нет правильного имени живому.
Круты материки, и тонут корабли,
Не зная, как пристать и к берегу какому.
Но музыка — она и есть наш праязык,
И если верен ритм, — поймёшь душой идею.
Я сдавлен суетой и от добра отвык,
Но вот звучит аккорд, и я грустить не смею.
«Юрий Михайлович Агеев — Музыка»
Вот музыка та, под которую
Мне хочется плакать и петь.
Возьмите себе оратории,
И дробь барабанов, и медь.
Возьмите себе их в союзники
Легко, до скончания дней…
Меня же оставьте с той музыкой:
Мы будем беседовать с ней.
«Булат Окуджава»
Душа изныла от чужого горя,
И сердце от чужой беды болит.
Под тёмным сводом Домского собора
Торжественная музыка звучит.
Смешались боли, были и легенды,
И потянуло холодом от плит,
Когда гремело грозное крещендо
И замирала, уходя в зенит.
Неудержимой бурею эмоций
Гудят и задыхаются басы,
И в каждом звуке оживает Моцарт,
Хоть сочтены его часы.
Тревога, нежность, вдохновенья взлёты
Оставили следы в его судьбе,
И понял он уже в разгар работы,
Что сочиняет «Реквием» себе.
Гусиное перо из рук упало,
А музыка живёт и тем сильна,
Что не печалью, а тревогой стала
И жизнью вдохновенною полна.
«Сергей Граховский — Реквием»
Нас музыка всегда везде спасает —
Порой в ней видим то, чего и нет:
И чашку сладкого заваренного чая,
И радуги искрящийся привет,
И ласковой волны набег игривый,
И шорохи дождя, и лунный свет.
Она нас делает немножечко счастливей
И плачет с нами в час тоски и бед.
Она сопровождает нас повсюду,
И чувственная тоника души
Воспримет лёгкое бренчание посуды,
Как некую мелодию в тиши.
А разве тишина бывает тихой?
В напевности сердечной бьётся пульс:
То ровный звук, а то наигрывает лихо…
Без музыки мир сразу станет пуст.
«Ольга Семенова — Музыка»
Какой тяжелый, темный бред!
Как эти выси мутно-лунны!
Касаться скрипки столько лет
И не узнать при свете струны!
Кому ж нас надо? Кто зажег
Два желтых лика, два унылых…
И вдруг почувствовал смычок,
Что кто-то взял и кто-то слил их.
«О, как давно! Сквозь эту тьму
Скажи одно: ты та ли, та ли?»
И струны ластились к нему,
Звеня, но, ластясь, трепетали.
«Не правда ль, больше никогда
Мы не расстанемся? довольно?.»
И скрипка отвечала «да»,
Но сердцу скрипки было больно.
Смычок все понял, он затих,
А в скрипке эхо все держалось…
И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось.
Но человек не погасил
До утра свеч… И струны пели…
Лишь солнце их нашло без сил
На черном бархате постели.
«Иннокентий Анненский — Смычок и струны»
Ах, как «Живая музыка» играет!
Как клавиши и струны говорят!
А сердце – то в галоп, то замирает,
В глазах – восторга звёздочки горят.
Как скрипка у Елены выпевает:
То плачет, то хохочет, то грустит…
И вдохновенно Натали играет,
Чтоб музыкою к счастью увести…
Ласкают руки клавиши и струны,
И музыка летит куда – то вдаль.
А ты становишься ранимым, юным,
И расставаться с музыкою жаль!
«Антонина Ефимова»
В столетнем мраке черной ели
Краснела темная заря,
И светляки в кустах горели
Зеленым дымом янтаря.
И ты играла в тёмной зале
С открытой дверью нйсбалкон,
И пела грусть твоей рояли
Про невозвратный небосклон,
Что был над парком,—бледный, ровный,
Ночной, июньский,—там, где след
Души счастливой и любовной,
Души моих далеких лет.
«И. А. Бунин»
Моя музыка — глубоко во мне!
Где-то там, внутри — рядом с гулким сердцем…
Моя музыка мне поёт во сне!
Колокольцы нот — как в далёком детстве —
В темноте дрожат, рассыпая звук:
От глухих низов до высот экстаза!..
Эту музыку не приемлет слух —
Но душа поймёт и услышит сразу!
Это таинство не впитать извне!..
Будто жизни нить без него теряю…
Моя музыка — глубоко во мне!
Слог и сердца ритм я по ней сверяю!
«Светлана Клинушкина-Кутепова — Моя музыка»
Смычок касается души,
Едва вы им к виолончели
Иль к скрипке прикоснетесь еле,
Священный миг – не согреши!
По чистоте душа тоскует,
В том звуке – эхо наших мук,
Плотней к губам трубы мундштук,
Искусство – это кто как дует!
Когда такая есть Струна,
И Руки есть, и Вдохновенье,
Есть музыка, и в ней спасенье,
Там Истина – оголена,
И не испорчена словами,
И хочется любить и жить,
И всё отдать, и всё простить…
Бывает и такое с нами.
«Валентин Гафт — Музыка»
Порою музыка объемлет дух, как море:
О бледная звезда,
Под черной крышей туч, в эфирных бездн просторе,
К тебе я рвусь тогда;
И грудь и легкие крепчают в яром споре,
И, парус свой вия,
По бешеным хребтам померкнувшего моря
Взбирается ладья.
Трепещет грудь моя, полна безумной страстью,
И вихрь меня влечет над гибельною пастью,
Но вдруг затихнет все —
И вот над пропастью бездонной и зеркальной
Опять колеблет дух спокойный и печальный
Отчаянье свое!
«Шарль Бодлер — Музыка»
